Две стихии

текст • Соколов Г.М.
ГНЦ РФ - Институт медико-биологических проблем РАН

В статье использованы материалы публикаций Г.М. Соколова в «Космическом альманахе» (2003), В. Володченко в «Комсомольской правде» (2001) и «Труде» (2006), В. Рыжкова в «Комсомольской правде» (2006) и др., воспоминания зам. директора ГНЦ РФ - ИМБП РАН В.В. Богомолова, а также фотоархивы Г.М. Соколова, ЦПК им. Ю.А.Гагарина и «Комсомольской правды».

Лето 1964 года. Спасательное судно подводных лодок «СС-30», принадлежащее Отдельному дивизиону аварийно-спасательной службы Лиепайской военно-морской базы ДКБФ, установлено в полигоне учебных торпедных стрельб. Для поиска затонувшей учебной торпеды нового образца на глубину 127 м спускается очередная пара водолазов: водолаз №1 - командир группы водолазов «СС-87» водолазный специалист старший инженер-лейтенант В.И. Рождественский, водолаз №2 - я, дивизионный врач-физиолог капитан медицинской службы Г.М. Соколов. Спуск для нас был рядовым, так как мы давно освоили глубину 160 м.

Старт был задержан на шесть суток до выяснения причин аварии при взлете беспилотного варианта аналогичной ракеты. Запуск пришелся на большой христианский праздник - Покров. Работать в такие дни, как известно, не принято. Автобус, доставлявший космонавтов к стартовой площадке, сломался. А уже когда Зудов и Рождественский находились на своих полетных местах, взлет задержали из-за ряда нештатных ситуаций. Но вопреки всем неприятностям со старта ракета пошла нормально. На весь мир было объявлено о нашей новой победе в космосе. Я с удовольствием сообщил эту новость четырем акванавтам, которые в тот момент устанавливали мировой рекорд - под моим руководством проводился эксперимент по длительному пребыванию под большим давлением в барокамере с выполнением водолазных работ в гидротанке.

Ребята с радостью восприняли известие о первом в истории полете в космос водолазного специалиста. Через некоторое время они попросили меня к телефону: «Просим вас записать и на тренировке по приводнению передать через наше командование поздравительную радиограмму на борт космического корабля». Понимая абсолютную бесперспективность этой затеи, я записал продиктованный текст радиограммы, в которой от лица покорителей гидрокосмоса передавались поздравления и наилучшие пожелания покорителям космоса. Как и ожидалось, реакция руководства Института была резко отрицательной: «Какие могут быть радиограммы? Мы проводим секретный эксперимент, о котором может быть известно только ограниченному кругу лиц». Так что из затеи акванавтов ничего не вышло. Тем временем в космосе технические неполадки не позволили Зудову и Рождественскому состыковаться со станцией «Салют-5», а закончился полет единственным в истории отечественной космонавтики приводнением на озеро Тенгиз в Казахстане. Чего еще можно ожидать от космонавта-водолаза? Была холодная темная ночь. Но даже при температуре -20°С горько-соленое озеро не замерзло, на его поверхности плавала шуга - ледяная каша, перемежаемая участками открытой воды. При приводнении соленая вода замкнула реле запасной парашютной системы, сработали пиропатроны, большой купол парашюта раскрылся, затем упал на воду, намок и лег на грунт, а контейнер парашюта наполнился водой. Спускаемый аппарат накренился, и входной люк оказался под водой. Космонавты, пристегнутые в ложементах, оказались в положении, когда ноги были выше головы. Полетные скафандры плохо защищали от холода. Приложив неимоверные усилия, космонавты в узкой кабине аппарата сняли с себя скафандры и подложили их под головы. Стала снижаться температура в кабине, затем на стенках появился иней - пришлось надеть полетные и теплозащитные костюмы. После переворачивания аппарата прекратилась подача в кабину забортного воздуха, поскольку одни отверстия атмосферной вентиляции оказались под водой, а у других замерзли клапаны. Резервы средств регенерации были ограничены. Через два часа после срабатывания запасной парашютной системы у экипажа появились первые признаки кислородного голодания и токсического действия диоксида углерода. Валерий стал обучать Зудова экономному «водолазному дыханию». Космонавты тяжело дышали, инеем со стенок они растирали виски, чтобы не потерять сознание. Для экономии электроэнергии выключили все приборы. Закончился аварийный запас пищи и воды. Местные жители изо всех сил старались помочь спасению космонавтов. Чтобы вертолетчикам было проще ориентироваться, они разобрали заборы вокруг своих домов и огородов и разожгли громадные костры. Однако ночью вертолеты не могли спуститься к аппарату из-за темноты, густого тумана и порывов ветра. Через пять-шесть часов на резиновой лодке к аппарату приблизился командир одного из вертолетов, ему удалось прочистить канал вентиляции кабины. В довершение ко всему радиосвязь с космонавтами пропала и отсутствовала в течение последних полутора-двух часов до окончания спасательной операции. На протяжении этого времени спасатели не имели никаких сведений о состоянии Зудова и Рождественского, что значительно усиливало драматизм ситуации.

Утром вертолет доставил к спускаемому аппарату водолазов-спасателей вместе с надувной лодкой. По их сообщению, повернуть спускаемый модуль невозможно, люк в воде, до его замка не добраться. С борта вертолета спустили капроновый трос, которым остропили аппарат. Оставался один выход - срочная буксировка на берег, хотя это и запрещалось инструкцией. Модуль, в котором почти одиннадцать часов томились космонавты, в висячем положении тянули по воде и трясине пять километров. На всю операцию ушло около сорока минут, поскольку парашют наполнился водой и сопротивлялся движению. На берегу спускаемый аппарат поставили вертикально. Спасатели ознаменовали «приземление» громовыми криками «ура». Измученным, бледным, озябшим космонавтам помогли выбраться из «плена», уложили их на носилки и переодели в летное зимнее обмундирование. Спасательная эпопея завершилась успешно. При этом героизм проявили и космонавты, и группа спасателей, в которую входили в том числе и специалисты Института медико-биологических проблем. С тех пор полковника-инженера В.И. Рождественского в шутку называют «адмирал Тенгизский». Средства массовой информации сообщили о благополучном приводнении космического корабля в расчетную точку. Сведения об условиях полета и приводнения, о состоянии экипажа и его спасении на многие годы были засекречены.

В 1995 году я приступил к работе в отделе барофизиологии и водолазной медицины Института медико-биологических проблем, основным направлением работы которого является медицинское обеспечение космических полетов. Многие специалисты Института лично знакомы с летчиком-космонавтом СССР Героем Советского Союза Валерием Ильичом Рождественским. В 1997 году мы, участники сборов водолазных специалистов и водолазных врачей, прибыли в Звездный городок, где Валерий демонстрировал нам гидролабораторию, являющуюся основным тренажерным средством для подготовки к работе в открытом космосе. Здесь в условиях гидроневесомости космонавты на подводном макете космической станции отрабатывают навыки внекорабельной деятельности в выходных космических скафандрах. Кроме того, в гидролаборатории проводятся эргономические испытания космической техники и скафандров. Так снова сошлись две стихии - космос и гидрокосмос. В одном из своих интервью В.И. Рождественский отметил некоторые общие проблемы освоения подводного мира и космоса: «Как-то, говоря о будущих подводных поселениях, Жак Ив Кусто отметил, что человек должен будет нести под воду "кусочек атмосферы". Точно так же и в космос человек принесет с собой "кусочек Земли". Людям придется обороняться от всего непривычного: от высоких и низких давлений и температур, от радиации, магнитных полей, ядовитых газов».

Вдруг я услышал стук свинцовых галош Валерия и сразу понял: он где-то у ограждения платформы. Сразу же сообщил об этом на поверхность. Мой друг Витя Анисимов радостным голосом дал команду на подъем. Платформа с колоколом вначале приняла вертикальное положение, а затем стала вырываться из ила. Когда Валерий деловито уселся на свое сиденье, от него, как от ракеты, пошел вниз шлейф размываемого ила. «Валера - настоящий космонавт», - подумалось мне. Этим наблюдением я не преминул с ним поделиться, когда мы, согреваясь чаем после холода глубин, проходили декомпрессию в барокамере. Он загадочно улыбнулся. А торпеду нашла и остропила одна из следующих пар водолазов-глубоководников. Вскоре Валерий и в самом деле поступил в отряд космонавтов, после чего пути наши надолго разошлись. Он проходил полный курс общекосмической подготовки и подготовки к полетам на кораблях типа «Союз» и орбитальной станции типа «Салют» («Алмаз»). Я после работы водолазным врачом-инструктором в Алжире был назначен в 40-й Научно-исследовательский институт аварийно-спасательного дела и глубоководных работ Минобороны, где под руководством В.В. Смолина в качестве акванавта участвовал в экспериментах по длительному пребыванию под давлением на земле и под водой (в насыщенных погружениях). Валерий тем временем проходил предполетную подготовку на земле, в небе и на воде. В октябре 1976 года, через 12 лет после того памятного спуска, бортинженер В.И. Рождественский вместе с командиром В.Д. Зудовым отправились в полет на космическом корабле «Союз-23».

Работа космонавтов на подводном макете космической станции

Водолазы-глубоководники перед спуском под воду, как и летчики перед полетом, из суеверных соображений не любят фотографироваться. А здесь нас как будто прорвало, и мы устроили форменную фотосессию. Мы снимались и перед одеванием, и во время одевания, и уже одетыми в тяжелые скафандры ГКС-3м. Под водой мы перешли на платформу водолазного колокола, где устроились на сиденьях, и началось погружение. Видимость под темными водами Балтики обеспечивал только стационарный светильник колокола. За пределами направленного вниз пучка света царила темнота. Заметив приближение грунта, мы с Валерием измененными в гелиевой среде голосами одновременно крикнули: «Стоп спуск!». Но почему-то платформа с колоколом продолжала погружаться, затем я почувствовал, что все мое тело сдавливает плотная масса ила, после чего платформа мягко ударилась о грунт и наклонилась почти на 45 градусов. Еще во время падения заметив, что Валерий поднялся с сиденья, я подумал: «Пытается зависнуть над илом». Вокруг меня была полная темнота, луч светильника не пробивал массу ила - она была настолько плотной, что я не мог пошевелить ни головой, ни руками, ни ногами. В довершение всего пропала телефонная связь с Валерием, и я ничего не мог знать о его местоположении и состоянии. Руководитель спуска капитан-лейтенант В.А. Анисимов, пытаясь не выдавать волнения, периодически спрашивал меня: «Второй, второй! Видишь первого? Слышишь первого?». Я не мог сказать ничего утешительного в ответ - только: «Не вижу. Не слышу». Заканчивалось время пребывания на глубине для проведения декомпрессии продолжительностью менее девяти часов по рабочему режиму, а аварийный предполагал почти двухсуточное пребывание в барокамере. Что делать? Ведь не имея данных о ситуации с Валерием, нельзя было начинать подъем. Если он находится не на платформе, то во время всплытия может повиснуть на шланге под ней, что крайне затруднит его переход на платформу и заход в колокол. К тому же существует опасность зависания на стопоре шланга над колоколом и переворачивания - последствия этого непредсказуемы. Невольно подумалось: «Зачем мы фотографировались?».